Музейный календарь

9 сентября

Жорж-Луи Леклерк дю Бюффон и его «Естественная история». Рассказ пятый.

Продолжаем знакомиться с многотомным изданием Жоржа-Луи Леклерка, графа де Бюффона, «Всеобщая и частная естественная история» из библиотеки князя Н.Б. Юсупова (РК инв. №№ 13301-13330). Наш разговор сегодня пойдет о животных разных видов, заслуживших любовь ученого и поселившихся на страницах его популярного многотомника.

Летучая мышь. Летучую мышь нельзя в полной мере отнести ни к крылатым, ни к четвероногим. Животное это, объединяя в себе черты двух столь противоположных видов, стоит особняком от всех созданий природы. Оно несовершенно и как четвероногое, и уж тем паче как птица. Летучие мыши ведут скрытную жизнь, избегают света, днем спят крепким сном по своим укромным уголкам, появляясь исключительно по ночам, чтобы на рассвете вернуться обратно и замереть, прижавшись к стене. Летучие мыши относятся к рукокрылым. С птицами их роднит лишь полет. Они рождают живых детенышей. Утверждают, что у них рождается по два малыша, которых они вскармливают молоком и с которыми не расстаются даже в полете. Зимой летучие мыши погружаются в спячку. Животные эти всегда собираются вместе, чтобы уберечься от холода, пережидают зиму не двигаясь, без еды, и пробуждаются лишь весной, чтобы осенью снова укрыться от стужи.

Слон. Слоны – одни из самых замечательных существ на земле; прочих обитателей суши они превосходят не только своими внушительными размерами, но и исключительными умственными способностями. Слон легко поддается приручению, и, будучи умнее и крупнее прочих четвероногих, приносит более пользы. В неволе слон – самое кроткое и послушное из всех животных, он искренне привязывается к хозяину, ласкается к нему, предвосхищая едва ли не все его желания. За короткое время слон научается воспринимать азбуку жестов и даже понимать смысл многих звуков. Его легко научить преклонять колени. Приветствуя приятных ему людей, слон обнимает их хоботом, выказывая тем свою симпатию. Этому гиганту нравится, когда его украшают цветными попонами и сверкающими золотом балдахинами, он с видимым удовольствием способствует подобному украшению. Сила этих животных соответственна их величине. В сопоставлении с гигантским туловищем у слона очень маленькие глазки, однако они исполнены света и духовной силы. У слона прекрасный слух, что, равно как и обоняние, выделяет его среди прочих зверей. Слон, сколько можно судить, очень любит музыку. За осязание у слонов отвечает хобот; этот орган вообще чрезвычайно чувствителен, чем весьма напоминает человеческую руку. Таким образом, на кончике слоновьего носа сосредоточена вся тонкость обоняния, вся деликатность осязания, все изящество жеста и вся сила всасывания, на какие способно это животное.

Четверорукие обезьяны. Орангутан понго и жоко. Среди всех обезьян орангутаны более прочих имеют сходство с человеком. Спят они на деревьях, сами строят себе гнезда, где укрываются от дождя и солнца, питаются фруктами и вовсе не едят мяса. Когда туземцы разжигают в лесу костер, понго садятся вокруг огня и греются, однако им недостает смекалки, чтобы самим поддерживать огонь, подкладывая хворост. Поймать их живыми невозможно, поскольку обезьяны эти столь сильны, что и десяток людей не справился бы с одной из них. Таким образом, ловить можно разве малых детенышей; мать носит их всегда с собой, а они ухватываются за нее руками и коленями. Существует две породы этих обезьян, очень похожих на человека по своей внешности: понго, ростом с человека, но мощнее его, и жоко, которые гораздо мельче. Понго могут даже сидеть за столом, вполне, как люди. Однако они чрезвычайно неразборчивы в пище. Приручаются они весьма легко.

Длиннохвостые мартышки (геноны). Из всех длиннохвостых мартышек макаки наиболее уродливы. Они отличаются тихим нравом, однако нечистоплотны и кажутся злобными, когда гримасничают. Мальбрук и китайский макак промышляют фруктами и в особенности любят сахарный тростник. Пока остальные обезьяны занимаются грабежом, одна караулит на дереве. Чуть только она заметит что-нибудь подозрительное, как сразу кричит «уп, уп, уп», причем четко и ясно. Заслышав предупреждение, все оставляют грабеж и пускаются наутек на трех лапах, зажав добычу в левой руке.

Тюленевые. Слова «тюлень», «морж» и «ламантин» в действительности, являются, скорее, общими наименованиями. Под названием «тюлень» мы подразумеваем: 1) обыкновенного тюленя; 2) малорослого тюленя или нерпу; 3) крупного тюленя, сивуча; 4) крупного сивуча, именуемого также морским львом. К моржам мы обыкновенно относим животных двух видов, в народе известных под общим именем «морские коровы» или «морские слоны». Первые водятся лишь в северных морях, а вторые, наоборот, только в южных. Наконец, под названием ламантинов мы объединяем животных, которых именуют морскими быками и которые встречаются в Южной Америке. Тюлени и моржи отличаются от прочих животных одной замечательной особенностью: они – единственные, кто может обитать и на воздухе, и в воде. Душевные способности тюленя столь же развиты, как и у других четвероногих, и, следовательно, у него такие же острые чувства и такой же живой ум. Моржи и тюлени сходны между собой по характеру и образу жизни. Эти кроткие великаны держатся обыкновенно обществами, бурно ухаживают за самками и чрезвычайно внимательны к своим детенышам; голос их более выразителен и многозвучен, чем у прочих зверей. Животные эти весьма сильны и хорошо вооружены; у них плотное, большое туловище, острые зубы, отточенные когти. Тюлень вдобавок обладает исключительными преимуществами перед всеми, с кем можно было бы его сравнить: ему не страшны ни холод, ни жара. Он может питаться травой, мясом или рыбой и с равным успехом обитает в воде, на суше и на льдинах.

Верблюды. Слова «верблюд» и «дромадер» указывают на две породы одного и того же животного, существующие, к слову сказать, с незапамятных времен. Двугорбый верблюд несколько меньше и слабее дромадера. Обе породы прекрасно между собой скрещиваются, причем потомство смешанной расы отличается исключительной силой и выносливостью. Животное это среди прочих выделяется редкой умеренностью и может провести многие сутки без единой капли воды. Арабы считают верблюда подлинным даром небес. Араб воспитывает своего верблюда, обучает и наставляет его; уже через несколько дней после рождения он учит верблюжонка преклонять колени, подгибая ноги под брюхо, терпеливо лежать на земле, покуда его не навьючат ровно настолько, как это требуется. Верблюдов сызмальства приучают носить тяжелую поклажу. В Турции, Персии, Аравии, Египте торговые перевозки возможны исключительно благодаря верблюдам. Каждого верблюда нагружают строго сообразно его силе; он сам определяет, какую ношу способен нести, и, если поклажа оказывается, по его разумению, слишком тяжелой, он не поднимется, покуда ношу не облегчат. Идут торговые караваны небыстро, передвигаются верблюды исключительно шагом, вечерами их разгружают, чтобы дать попастись на воле. Сочной траве верблюд предпочитает полынь, чертополох, крапиву и прочую колючую поросль, а когда верблюду есть, что жевать, он может легко обойтись без воды. Впрочем, эта способность в течение долгого времени обходиться без жидкости вряд ли является исконной привычкой, скорее, это следствие особого переустройства верблюжьего организма, искажения его природы в процессе многолетнего приучения к рабскому труду. В своем естественном виде нигде в мире эти животные не встречаются, а если они существуют, тому нет ни письменных, ни устных свидетельств. Из чего мы вправе заключить: все, что есть в них доброго и прекрасного, исходит от природы, а все уродливое, деформированное есть постыдное клеймо подчинения человеку. Впрочем, несмотря ни на что, верблюды сохранили доброе сердце и покладистый нрав. В пути верблюды следуют в едином темпе. Если они начнут уставать и сбиваться с хода, достаточно кому-то из погонщиков затянуть протяжную мелодию, чтобы ритм движения тут же восстановился. Пение вводит верблюдов в состояние транса, позволяющее забыть об усталости. С точки зрения пользы с верблюдом не сравнятся ни слон, ни даже лошадь, осел и бык, вместе взятые. Верблюд в одиночку способен унести такой же груз, как два мула, ест же он не больше осла, будучи при этом столь же неприхотливым; верблюдица дает молока больше, чем корова, а верблюжья шерсть поистине не знает себе равных.

Хотя некоторые ученые и считали Бюффона дилетантом, критикуя его за ошибочные сведения, необоснованные гипотезы и неуместные в ученом труде красоты стиля, есть много свидетельств сильного, стимулирующего влияния Бюффона на науку и всю интеллектуальную атмосферу своего времени. На его мысли и гипотезы, развивая их или оспаривая, ссылались Кант, Дидро, Гете. Дарвин отметил, что по вопросу о происхождении видов Бюффон был «первым из писателей новейших времен, обсуждавших этот предмет в истинно научном духе». В.И. Вернадский, много занимавшийся историей естествознания, видел величайшую заслугу Бюффона в том, что он распространил исторический принцип «на всю видимую природу. Совершенно непредвиденно, благодаря такому расширению области приложения истории, совершился перелом в европейском обществе в понимании значения времени».

Бюффон прилагал огромные усилия, совершенствуя стиль своих книг. Его упрекали за высокопарный слог, однако благодаря слогу естествознанием заинтересовалось множество читателей. Заслуги Бюффона в развитии французского языка были отмечены его избранием в 1753 во Французскую академию («бессмертных»). Бюффон был членом Лондонского королевского общества (1740) и иностранным почетным членом Петербургской Академии наук (1776). Людовик XV возвел его в графское достоинство, а Людовик XVI при жизни Бюффона распорядился поставить перед входом в королевский естественноисторический кабинет его бюст с надписью: «Ум, равный величию природы».

Хочется верить, что наши заметки позволили ближе прикоснуться к миру природы, каким его видели ученые предыдущих эпох, в частности, Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон, были интересными и познавательными.

 

Статья подготовлена Т.В. Шокун.

Фотографии для публикации выполнены Е.С. Охановой.